Написал Ольга Романцова
17.11.2006
Константин Мишин: «Я выбрал другой путь…»
Во второй части спектакля Анатолия Васильева «Каменный гость», или Дон Жуан мертв», которая называется дивертисмент, Дон Жуан оказывается в аду. Героя окружают инфернальные существа — ожившие персонажи «Капричос» Гойи. (В афише указаны названия и номера офортов, среди них есть и знаменитый № 43 «Сон разума порождает чудовищ»).
Они движутся то в полной тишине, то под музыку испанских романсов.
Сцену заливает зеленоватый свет, камзолы мужчин и женские платья отдают трупной зеленью. А Дон Жуан, похожий на врубелевского Демона, машет мощными черными крыльями, становится участником ведьминских игр, гибнет и снова оживает. «В аду Дон Жуана окружают души грешников. В земной жизни они совершали одни и те же действия. Попав в ад, они вынуждены вечно повторять то же самое, — рассказывает хореограф спектакля Константин Мишин. — Только теперь эти действия абсолютно лишены смысла. Дон Жуан — единственный грешник, не подвластный законам «адской механики». Он подчиняется собственным иррациональным законам. Дон Жуан — разрушитель, демон, но его энергия двойственна. Ведь без разрушения не возникнет ничего нового».
Дивертисмент в разные годы пытались поставить Геннадий Абрамов, его ученики, японский хореограф и танцевальный гуру Мин Танака. Японец в итоге сочинил оригинальную версию «Капричос», спектакль «Гойя. Гости из тьмы…» Идею Васильева о странствиях Дон Жуана в аду воплотил Константин Мишин. Его пластическая композиция соединяет отдельные эпизоды. В начале каждого из них персонажи застывают, повторяя позу с офорта Гойи. Дальше гравюра «оживает», персонажи движутся и действуют до тех пор, пока не исчерпается творческий импульс, вызвавший это движение.
Константин Мишин хотел стать актером. Он приехал из Павлодара, чтобы поступить на курс к Анатолию Васильеву. Но в это время не было набора, и Константин оказался в «Классе экспрессивной пластики» Геннадия Абрамова, в то время созданного при театре Васильева «Школа драматического искусства». «Геннадий Михайлович научил нас импровизировать, — говорит Константин. — Отдаваться импровизационному потоку и внутренним импульсам, заново создавая пластические формы. Он освободил нас от стереотипов, приучил начинать с нуля, импровизировать не только телом, но и всем существом».
Константин считает, что кроме Абрамова у него было еще два учителя: Мин Танака и немецкий хореограф Саша Вальц, с которыми он работал в разные годы: «Саша Вальц и Мин Танака открыли для меня два мира, противоположных друг другу и очень ярких. Мин Танака — один из тех, кто изменил мое представление о театре. Вернее, он добавил к нему огромный пласт, заставив понять суть театра, то, ради чего он существует. Работая с Мин сан, я научился обращать глаза во внутрь тела, в его бесконечную темноту, слышать паузу вечности, наполненную знанием и движением. Улавливать в этой тишине изначальные, древние и могучие образы. Когда я постиг это, театральное искусство потеряло свою ограниченность, зацикленность на человеческих чувствах. Я знаю, что я — всего лишь увеличительное стеклышко, которое, преломляя свет, отбрасывает его на то, что существовало до меня и вечно будет жить после меня.
В этом смысле Саша Вальц прямая противоположность Мину. Ёе творчество лишено созерцательности и глубины. Оно поверхностно, как поверхностна жизнь человека. И этим очаровывает. Легкость, изобретательность хореографии в ее работах, бесконечная подвижность ситуаций, положений тела, наивное и открытое существование персонажей создают фантастически светлые образы. Работа с Сашей Вальц — это мой первый опыт постановки. До нее в студии Абрамова мы создавали только импровизационные спектакли, где движение создавалось и умирало в момент исполнения. В спектаклях Саши Вальц необходимо было сочинить, зафиксировать движение, а затем его повторять, всякий раз делая это вдохновенно. Выходит, что я получил два ключа от двух заветных дверей, которые ведут в удивительные миры. Я могу легко входить в них и выходить, потому что знаю, где эти двери находятся и чем их открыть».
Когда распался «Класс экспрессивной пластики», ученики Абрамова создали группу «Квартира № 5». Тогда Константин вместе с женой Ириной показывали работу «С утра кама». В их движениях парадоксально соединялись любовь и агрессия, страсть и ненависть. Чем сильнее была возникающая между ними нежность, тем яростнее она превращалась в свою полную противоположность. Потом Мишин поступил на режиссерский курс А. Васильева в РАТИ, окончив его, поставил дипломный спектакль «Сонеты Шекспира», где слово причудливо сочеталось с пластикой, и снова вернулся к экспериментам с человеческим телом.
Сейчас он стремится к тому, чтобы созданные им образы задевали зрителей за живое, вызывая эмоции. Чтобы они были не реалистическим отображением действительности, а пластическими метафорами, содержащими в себе множество смыслов. А на вопрос, что не устраивает его в современном театре, Константин отвечает: «Чтобы родилось что-то настоящее, нужно работать годами, жертвовать своей жизнью, спокойствием, затрачивать усилия. Сейчас это никого не интересует. Режиссеры и хореографы не хотят ждать. Они быстро придумывают спектакль, через несколько месяцев выпускают его и стараются выгоднее продать. Я выбрал совсем другой путь».